Сегодня не тронуть уже рукой эти согретые солнцем стены, ажур балконов и плоские кровли над ними. Время унесло их в прошлое. И всё-таки прикоснуться к ним можно… Взглядом. Они живут на полотнах художника, который зимуя в столице Грузии полтора века назад, успел написать аж пятнадцать картин о различных уголках Кавказа. Тифлис застыл под его кистью в яркости прозрачного воздуха и в романтической дымке, в суете многолюдной улицы и в прохладе знаменитых Ортачальских садов… Сейчас узнаваемы лишь крепость Нарикала и Метехский храм, остальное – уже история, запечатлённая Иваном Айвазовским (Ованесом Гайвазяном) в подарок потомкам.
Это было единственное появление знаменитого художника в Тифлисе, в 1868-м. А между тем на кавказскую землю его нога ступила ещё за тридцать лет до этого приезда, можно сказать, экспромтом, по воле высокопоставленного военного.
Двадцатидвухлетнего студента Петербургской академии художеств Ивана Айвазовского за выдающиеся успехи в живописи в 1838 году командируют на два года в Крым. А там его лично навещает начальник отряда Кавказской береговой линии генерал-майор Николай Раевский. Тот самый легендарный сын героя Отечественной войны 1812 года, генерала от кавалерии Николая Раевского-старшего. Одиннадцатилетним мальчишкой он шёл с отцом в атаку под Бородино, затем сражался под Вязьмой и Лейпцигом, а в тринадцать лет получил орден Владимира 4-й степени с бантом – за взятие Парижа!
Знаменитый генерал делает предложение, от которого влюблённому в море молодому художнику невозможно отказаться. Раевский едет руководить высадкой десанта на Кавказе и приглашает Айвазовского, о котором слышал от моряков как о «морском волчонке», отправиться с ним. Но Айвазовский должен вернуться в Петербург в строго установленный срок, и поэтому на имя президента Академии художеств уходит прошение о продлении командировки и разрешении участвовать в действиях военной эскадры. Обоснование для «отправления в поход аргонавтов» такое:
«Генерал Раевский, начальник прибрежной кавказской линии, проезжая через Феодосию к своей должности для совершения военных подвигов при занятии мест на восточных берегах Менгрелии, был у меня в мастерской и настоятельно убеждал меня поехать с ним, дабы обозреть красоты природы малоизвестных восточных берегов Чёрного моря и присутствовать при высадке на оные войск, назначенных к боевому занятию означенных береговых мест»… Дальше приводятся «желание видеть морское сражение при этакой роскошной природе и мысль, что изображение на полотне военных подвигов наших героев будет угодно его императорскому величеству»…
В стране, которой правит Николай I, всё подчиняется железной, поистине военной дисциплине, и разрешение Айвазовский получает лишь после того, как его прошение проходит на самый верх по цепочке: президент Академии художеств – военный министр – министр Двора – император. К тому же царь повелевает выдать «академианту» тысячу рублей ассигнациями. В морском походе к берегам черноморского побережья Кавказа Айвазовский делает зарисовки с натуры, знакомится с замечательными людьми. Среди них – легендарные флотоводцы: адмирал Михаил Лазарев и молодые тогда ещё офицеры Павел Нахимов, Владимир Корнилов и Владимир Истомин. А вдобавок, «негр, окрашенный белою краскою» – Лев Пушкин, душа любой компании. С ним нельзя говорить лишь на одну тему – об обстоятельствах гибели его брата Александра. Именно он приводит художника в офицерскую палатку после того, как тот с альбомом, карандашом и пистолетом участвует в высадке десанта в долине Субаши близ нынешнего Сочи и под огнём выносит из боя раненого мичмана Николай Фредерикса, будущего флигель-адъютанта. В палатке как равные ведут себя с офицерами несколько солдат, которые оказываются разжалованными и сосланными на Кавказ декабристами Александром Одоевским, Михаилом Нарышкиным, Николаем Лорером.
Общение неискушённого художника с государственными преступниками можно поставить в вину пригласившему его Раевскому. И, стремясь поскорее отослать впечатлительного юношу, но не желая обидеть его, генерал отправляет Айвазовского писать пейзажи с суши, пройдя по береговой линии до Крыма. Так художник попадает на берег Абхазии.
Целый месяц длится это путешествие в сопровождении подполковника, этнографа Соломона Званба и охраны из матросов. Делается множество эскизов и зарисовок. А на десятый день пути – событие в духе приключенческих романов. В окрестностях Пицунды, в бушующем море, Авайзовский видит в подзорную трубу, как патрулирующий прибрежье русский корабль гонится за небольшим судёнышком. Когда буря заканчивается, к берегу подплывает шлюпка, из которой всё тот же мичман Фредерикс с матросами выводят двух закутанных в покрывала и платки девушек. Оказывается, черкесы похитили их из абхазской деревни и везли в Турцию. Художник и Званба берутся вернуть их домой.
Пройдёт сорок лет, и Айвазовский посвятит этому эпизоду картину с подробным названием «Взятие русскими матросами турецкой кочермы и освобождение пленных кавказских женщин». А увиденное сражение он спешит запечатлеть на картине «Десант Н.Н. Раевского в Субаши», заказанной самим императором – первый в жизни Айвазовского заказ такого уровня! Через полвека он вновь возвращается к этой теме, и появляется «Десант отряда в долине Субаши», правда, с изменённой композицией. Да и вообще, юношеские впечатления о берегах Грузии не покидают его до самой старости – в 1899-м, когда остаётся всего лишь год жизни, создаётся пейзаж «Кавказские горы с моря». А тогда, будучи ещё студентом, он едва успевает вернуться в родную Феодосию, как Раевский вновь вызывает его – генерал восхищён талантом молодого человека и хочет, чтобы тот запечатлел уже и второй, и третий десанты. Айвазовский даже пишет: «Второй вояж с Н.Н. Раевским к Абхазским берегам помешал докончить все картины, которые я назначил было к выставке, и потому, возвратившись со второго десанта, – я занялся окончанием картин».
Вот так берега кавказского побережья Чёрного моря подарили будущему великому маринисту и боевое крещение, и первые картины о флоте, и темы для работ на много лет вперёд. Да ещё и сыграли немаловажную роль в том, что в 1839-м он с успехом окончил Академию художеств.
Иван Константинович редко засиживался на одном месте. Он утверждал: чтобы не «закостенеть» в живописи, нужны новые впечатления. И вполне закономерно, что в 1853 году он избирается действительным членом Русского географического общества.
Именно эта страсть к путешествиям и приводит его в Тифлис. Осенью 1868 года Айвазовский выезжает из Феодосии на Кавказ. За те без малого тридцать лет, что прошли после его высадки на грузинский берег с отрядами генерала Раевского, он уже поработал в Италии, Швейцарии, Голландии, Англии, Франции, Португалии, Испании, Турции, Греции, Малой Азии. У него звания живописца Главного морского штаба, профессора Петербургской академии художеств; членство в академиях Рима, Парижа, Флоренции, Амстердама и Штутгарта, европейские выставки, многочисленные награды. По дороге Айвазовский побывал во многих живописных местах Кавказа, кто знает, может и наш любимый Кисловодск был в этом списке!
И вот в ноябре Айвазовский появляется в Тифлисе. Там его ждут с нетерпением. К услугам долгожданного гостя просторные помещения одного из лучших домов города, принадлежащего знаменитому предпринимателю и меценату Михаилу Тамамшеву, которых хватает и для жилья, и для обустройства мастерской. Иван Константинович сразу начинает писать столь поразившие его виды Кавказа. Причём делает это по памяти, что отнюдь не свойственно другим классикам русской реалистической живописи. Айвазовский полагается не только на зарисовки, но и на свою поистине фотографическую память и пишет очень быстро, иногда создавая картину за день-два.
В Тифлисе ему работается легко. По натуре художник очень общителен, он сразу приобретает в Тифлисе массу знакомых, а те появляются у него в мастерской. Ничего не поделаешь – тут и простодушие, и чисто кавказская убеждённость, что дом знакомого должен всегда быть открыт для тебя, и общее для всех широт стремление увидеть воочию повседневную жизнь знаменитости. Ивану Константиновичу гости не мешают, хотя то и дело сотрясают воздух восторженными возгласами – по мере того, как на холсте возникают горы и ущелья, реки и водопады.
По городу начинают ходить слухи о невиданной скорости, с какой работает приезжий художник. Извозчики, которые быстрее всего впитывают и распространяют слухи, организуют постоянную стоянку поближе к дому звёздного клиента, и когда Айвазовский выходит из подъезда, к нему, наперегонки и с особой лихостью, устремляются сразу несколько экипажей. Счастливчик, которому удаётся усадить к себе знаменитость, становится героем дня и потом по несколько раз рассказывает всем, куда ездил гость и о чём говорил во время поездки.
В конце концов, по Тифлису разносится главная весть: Айвазовский закончил работу и покажет всё написанное на специально организуемой выставке. Такие «вернисажи на месте» – ещё одно отличие Айвазовского от многих собратьев по кисти. За свою жизнь он провёл более 120 персональных выставок, причём не только в европейских и обеих российских столицах, но и в губернских городах, в провинции. Доходы от этого, довольно необычного для того времени явления, были немалые, но большую их часть Иван Константинович отдавал на добрые дела. Тифлисскую выставку организовали в одном из залов караван-сарая, принадлежавшего родственнику гостеприимного Тамамшева и разместившегося на центральной площади города.
Практически полгорода пришли туда, чтобы увидеть «Цепи Кавказских гор», «Дорогу от Млета до Гудаура», «Дарьяльское ущелье», «Аул Гуниб в Дагестане» и другие картины, родившиеся в тифлисскую зиму под впечатлением поездки по Кавказу. От продажи билетов выручено несколько тысяч рублей (сумма по тем временам огромная!), и художник объявляет, что передаёт все деньги сиротскому приюту. В городе поднимается волна восторга, незнакомые Айвазовскому люди в пояс кланяются ему на улицах, снимают шляпы, дарят цветы. Закрытие выставки было решено провести с особой торжественностью и совместить с чествованием гостя по высшему тифлисскому разряду. Из тысяч желающих в празднично украшенный зал попадают лишь две сотни самых именитых горожан – больше просто не вмещает помещение. Танцы, песни, музыка перемежаются с приветственными речами и даже стихами, а когда начинается застолье с вином особой выдержки, по знаку распорядителя вечера парами, в белых одеждах, появляются воспитанники приюта. В торжественной тишине попечитель приюта достаёт из ларца оправленный в золочённое серебро рог тура и, заполнив его вином, произносит речь. Все встают, голос попечителя дрожит от волнения:
«Наш дорогой знаменитый гость и друг Иван Константинович! Город Тифлис польщён и горд тем, что вы в нём задержались дольше, чем в других местах во время вашего Кавказского путешествия. Мы благодарим вас за честь, оказанную нам и за то, что ваша гениальная кисть так блистательно запечатлела любимую нами природу Кавказа и вид нашего родного города Тифлиса. Ваш щедрый дар в пользу городского детского приюта мы никогда не забудем… Примите же, наш дорогой гость и великий художник, от жителей города Тифлиса этот турий рог. Пусть он будет эмблемой, символом изобилия вашего несравненного художественного гения!».
На берега Куры он больше не возвращается, но в Тбилиси до сих пор живёт легенда: после того, как Айвазовский пожертвовал сиротскому приюту сбор от своей выставки, молодёжь, в первую очередь студенческая, подарила ему «миллион алых роз»… Точнее, скупила все цветы на всех тифлисских базарах. А может быть, это и не легенда…
